Основная операция - Страница 6

К оглавлению

6

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Закончив разговор, Сливин протянул трубку владельцу. Лечи уже не казался гостем, и нетерпеливый резкий вопрос прозвучал, как обращение босса к подчиненному.

— Что он сказал?

Василий Семенович помолчал. От хорошего настроения не осталось и следа. На душе было противно — будто кошки нагадили.

— Обрадовался… Благодарил… Удивлялся, что прямо сейчас…

Потянувшись к почти опорожненной бутылке, он налил только себе, выпил и тут же налил еще. Совершая подлость, он всегда очень переживал. Хотя каждая последующая переносилась легче предыдущей.

— Чего удивляться, когда дело срочное, — буркнул Лечи и вылил остатки коньяка в свою рюмку. — Давай за наш успех!

Сливин машинально чокнулся, но пить не стал. Лечи вел себя так, будто они были заодно и Василий Семенович не только хорошо знал о срочности предстоящего дела, но и очень надеялся на его успех. На самом деле Сливин хотел оказаться как можно дальше от сверхтемной истории с включением пульта инициации ядерного устройства.

— Почему не пьешь? — сурово спросил чеченец. — На Кавказе положено так: тост сказан — все выпили!

— А что с ним будет? — вырвалось у ядерщика. Он понимал, что вряд ли получит правдивый ответ, но годился любой, лишь бы смягчить терзания совести. Но Лечи не успел произнести успокоительную ложь.

На улице послышались сухие хлопки — два подряд и через несколько секунд еще три. «Ракеты пускают, что ли…» — безразлично подумал Сливин, однако невозмутимый кавказец нервозно вскочил и, опрокидывая стул, бросился к окну. По его лицу Василий Семенович понял, что это выстрелы, причем не какие-то абстрактные и безразличные, а имеющие самое непосредственное отношение к Лечи, а может, и к нему самому. Поэтому он рванулся следом.

— Вашу маму, вашу папу, на куски… — скрипя зубами, ругался Лечи. Предельно доходчивые русские обороты перемежались с непонятными словами, будто тяжелый камень бил по железу.

Внизу полыхала распластанная иномарка. Теперь из нее вырывались не сполохи цветомузыки, а самое настоящее желто-красное пламя. На белом снегу чернела крестообразная фигура опрокинутого навзничь человека.

— Ружье есть?! — страшным голосом закричал чеченец. — Где балкон?!

В правой руке у него появился длинный черный пистолет, в левой — телефонная трубка, продетым в спусковую скобу пальцем от тыкал в клавиши номеронабирателя и дико озирался по сторонам.

— Что случилось? — из кухни прибежала встревоженная Маша. — Зачем вам ружье?

— Иди в ванную, на пол ложись, сейчас стрелять будут! — оскалясь, крикнул Лечи. И тут же, уже спокойней, сказал в телефон:

— Магомет, меня накрыли у спеца, ребят побили, машина горит. Дверь железная, но долго не продержусь, давай быстрее! Адрес?

Он повернулся к остолбеневшему хозяину.

— Какой у тебя адрес?

Сливин продиктовал, Лечи повторил его в микрофон. В то же время Маша по слогам произносила в телефон название улицы, номер дома и квартиры, на другом конце провода, повторяя, чтобы не ошибиться, оператор дежурной части ГУВД его записывал. Казалось, адрес Сливиных являлся сейчас самой важной вещью на свете.

Первой приехала группа немедленного реагирования районного УВД. Тупорылый, сверху напоминающий жука, «уазик» растопырился дверками вблизи горящей автомашины и выплюнул три неуклюжие из-за бронежилетов фигуры с автоматами наперевес.

— Если поднимутся, дверь не открывать! — предупредил Лечи. — Может, это переодетые…

Пистолет он не спрятал, только поставил на предохранитель и, осторожно выглядывая в окно, держал его наготове — стволом вверх. Сливина карманное оружие пугало больше, чем ранцевый ядерный фугас или пульт управления атомным зарядом. Сильней всего ему хотелось, чтобы притягивающий неприятности гость как можно скорее ушел.

Минут через десять рядом с милицейским автомобилем затормозил огромный джип.

— Вот этим мы откроем, — Лечи перевел дух, сунул пистолет под пиджак и улыбнулся. — Это наши ребята.

В дверь трижды, с неровными паузами, постучали.

— Живой? — раздался резкий голос. — А мы уж думали, это ты внизу валяешься. Похож, и одет так же. Только шарф другой!

— Хорошо по шарфу отличил, а то бы повернулся и уехал, — добродушно пробубнил Лечи, выходя из квартиры. Лязгнул замок. Супруги Сливины остались одни.

— Сережу убили, — Маша прижала ладонь ко рту. — Какой ужас! В этом городе невозможно жить!

— В этой стране невозможно жить! — уточнил Василий Семенович. Возмущение в голосе было совершенно искренним.

* * *

Как ни парадоксально, но пустот под Москвой не меньше, чем твердого грунта. «Досужие» и не всегда далекие от истины журналисты первыми изучили этот факт и сравнили «подошву» столицы с куском швейцарского сыра. Метро, канализация, коридоры линий связи, огромные складские помещения, подъездные линии овощных баз и складов стратегического резерва, «заглубленные» командные пункты, специальные туннели, многоэтажные города на случай часа "Ч", старинные подкопы, штольни, лабазы, провалы, артезианские пустоты, русла полувысохших и высохших речушек пронизывают подземное пространство на сотни километров, сплетаясь в причудливые лабиринты.

Даже в былые времена всеобщей упорядоченности таинственный мир подземелья имел множество хозяев. «Мосгаз» располагал довольно точной секретной схемой своих коммуникаций, «Мосводопровод» — своих, тресты «Подземвентиляция» и «Мостелефонстрой» тоже держали в сейфах первых отделов испещренные тысячами линий «простыни» с лиловыми штампами ограничивающих грифов в правом верхнем углу. Но иногда бетонный пол газового хозяйства проваливался в черную яму русла Неглинки либо в потайной ход Хитровки, после чего десятки руководителей и специалистов терялись в догадках: что делать? Обычно, после недолгих консультаций с райкомом партии, дыру надежно цементировали и забывали о параллельном «ничейном» мире.

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

6